Страница 2 из 4
Что бывает, когда исследователь не дорос до исследуемого
Читатель, привыкший доверять серии «ЖЗЛ», приходит в недоумение от авторской вольности додумывать за Елену Петровну, описывать её чувства, мысли и намерения. Беллетристический жанр не придает абсолютно никакой достоверности её облику, зато позволяет автору выстраивать книгу так, как ему этого хочется, или скорее, так, как было заказано. Иначе откуда же его чистосердечное признание в том, что приступая к книге «Блаватская», он ломал себя через коленку»? Значит, было ради чего ломать, тем более, что и писать в таком болезненном состоянии вряд ли возможно?
Заданность становится очевидной с первых же страниц. Известный фотопортрет Блаватской 1889 года, прокомментированный Сенкевичем, определяет тональность всей книги и неприятно поражает грубостью и оборотами бытовой речи: выпученные глаза, акулий разрез рта, «устрашающий образ», «тяжелый взгляд манипулятора», «упертая на своём старая тётка»… Разговорная лексика, причем в не лучшей её части, встречается и на других страницах, где мы узнаём, что Блаватский «носился с ней (с Еленой Петровной. – Т.Ж.) как с писаной торбой», принимал её «с мясом и костями, придурью…» (с.177), а она знала А.М.Дондукова-Корсакова «как облупленного» (с.198) и не спешила с нахождением «отмычки ко всем загадкам и тайнам мироздания» (с.200)… По части же таких выражений, как «завиральные идеи» (с.6) [Указываю страницы специально для А.Н.Сенкевича, который на семинаре утверждал, что он, как «русский писатель с практически незапятнанной репутацией» таких слов употребить не мог. Тогда кто же написал книгу?], «её способность завираться до неприличия» (с.60), «главное было окончательно не завраться» (с.197) – всё это относится к Е.П.Блаватской – автору вовсе не стоило возмущаться и бить себя кулаком в грудь, что он, русский писатель, такого себе позволить не мог, ? мог и позволил неоднократно.
Если говорить о языке образов, то и он далек не только от красоты, но и от каких-либо разумных представлений. Вот пример: «Блаватская ввела в соблазн умопомрачительной мудростью древних … из которой выпирала духовность, как ребра из-под кожи истощенного долгой аскезой йога» (с.9). Как можно ввести в соблазн мудростью и как из неё может выпирать духовность, затруднится представить даже человек, одаренный большим воображением.
Хотя г-н Сенкевич и называет себя адвокатом Блаватской, а утверждение это явно от лукавого, всем арсеналом доступных ему средств он живописует образ женщины-демона. Он пишет: «В жилах Лёли смешались кровь многих народов, веками враждовавших друг с другом. С сокрушающей силой девочка переживает это слияние разных кровей, разрушающий эффект от которого в ней, как считают взрослые, в сто, нет, в тысячу раз больше, чем в других её близких. Она и сама чувствует, особенно перед сном, как в её жилах сталкиваются разнонаправленные потоки несходящихся времён, народов и характеров. Сливаясь в ней, они бурлят и пузырятся – кровяное тепло с резким аммиачным запахом серы и сладковатых отбросов заставляет её зажать вспотевшей ладошкой нос. Она ощущает себя чаном, в котором потусторонние силы варят какое-то дьявольское снадобье, чтобы на ней же её и опробовать» (с.23). Для того, чтобы дорисовать образ маленькой дьяволицы, автор описывает, как её маленькие ручки подрагивают от вожделения (!?), а красные губки «выдают её кровожадность» (с.24). И вот уже лик Божий её смущает, а челядь считает её отмеченной печатью дьявола, да и священник её, малышку, боится, «как черт ладана». Конечно же, взрослой Блаватской снится сон, будто в неё вселился всесокрушающий дьявол (с.146-147), или ею «овладело демоническое чувство духовного отщепенства и исключительности», и далее, заметьте, «легкая влюбленность в необыкновенное и запредельное со временем обернулась всепоглощающей страстью к любым проявление чертовщины». Мало того, Сенкевич вменяет ей в вину гибель миллионов людей в результате мировой бойни…
Нет, это не записки средневековых инквизиторов, не трактаты современных кураевых, а доказательная база доктора наук А.Н.Сенкевича, живущего в XXI веке. Тянет не запахом серы, а дымом костра и затхлым запахом пыточных камер в подземельях Инквизиции, бросившей миллионы людей в жертву молоху. Остается лишь развести руками или схватиться за голову – кому что больше нравится.
Характерным признаком авторского почерка является способность соединять несоединимое: «Единственное, что её (Е.П.Блаватскую. – Т.Ж.) спасало от душевных терзаний, это нравственная необходимость распространять ложь во спасение, создавать новые иллюзии для человечества…» (с.41). Полагаю, что здесь автор озвучивает свое, весьма растяжимое, понимание нравственности, которое совпадает с иезуитским: нравственно то, что дает возможность достижения цели. Но какое это имеет отношение к Е.П.Блаватской? Ясно, что одно исключает другое: либо ложь – либо нравственность.
Иногда кажется, что книгу писал не один автор, а несколько человек, настолько в стилистическом и содержательном отношении она неровна. Оценочные характеристики Блаватской часто взаимно исключают друг друга. Обвинив походя Елену Петровну в цинизме, злоречии и черном юморе, автор пишет: «Как многие пророки и пророчицы при всей своей способности прозревать историческую даль…» (с.42). Так кто же в самом деле Елена Петровна в представлении Александра Сенкевича? Пророчица, провидица, а, следовательно, высоконравственная, высокодуховная личность, или манипулятор сознанием, авантюристка, циник и безбожница?
Внутренними противоречиями и абсурдными заявлениями пестрит и интервью, данное Сенкевичем рижскому журналу «Патрон». Признавая то, что из песни не выкинешь, он везде и всюду либо добавляет чертовщины, либо убеждает читателя в корыстной заинтересованности Блаватской, употребляя, кстати, такие слова, как «маркетинг», «рынок», «платежеспособность» и так далее. За отсутствием веских аргументов, появляются просто юмористические высказывания, как то: «Маркетинг свидетельствовал о переизбытке медиумов на рынке. Требовался новый подход к платежеспособной публике» [И.Полторак, Д.Лычковский. «А.Сенкевич: Новую землю чистыми руками еще никто не создавал». Интервью. // Рига: Патрон. 2010, июль. – С.18]. Или речения типа: «Своим отличным рыночным чутьём Елена Петровна унюхала, что это станет востребованным товаром» [И.Полторак, Д.Лычковский. «А.Сенкевич: Новую землю чистыми руками еще никто не создавал». Интервью. // Рига: Патрон. 2010, июль. – С.18]. Таков стиль мышления самого автора, и именно его он пытается приписать Елене Петровне Блаватской.
В интервью он демонизирует не только образ Блаватской, но и всего русского народа, заявляя: «А девочка получилась с русским характером: с детства любила всяческую чертовщину и была необузданна в своих чувствах». «Русский писатель с практически незапятнанной репутацией» далее утверждает, что «плевать она хотела на общепринятые нормы поведения. И в итоге она создала новую землю и новое небо ? свое теософское общество, где были определены взгляды на космос, человека и всё, что связано с нашим существованием». Автор, как мне представляется, намеренно и постоянно вводит читателя в заблуждение: либо Блаватская обладала распущенностью и несдержанностью чувств, да к тому же склонна была к демонизму, либо все-таки определила «взгляды на космос, человека и все, что связано с нашим существованием», а это требует опять-таки высокоразвитой духовности, без которой человек не может стать двигателем эволюции.
Но под конец абзаца читателя ждет совершенно ошеломляющий вывод: «А как известно из истории, новую землю и новое небо чистыми руками и с чистой совестью еще никто не создавал». Вот такие «несимметричные» выводы. Громит ли Сенкевич теософию, космическое мировоззрение или попирает подобными заявлениями Христа – не все ли ему равно!? Цель не в этом. Главное, чтобы каждый шаг, каждое слово Е.П.Блаватской было истолковано превратно, в русле заданной схемы: демонизировать и развенчать незаслуженно, как он считает, возникший применительно к ней образ святости. Этот образ не дает ему спокойно спать. Понятно, святость не предполагает ни публичных домов, ни эротики, ни тем более клеветы и откровенной лжи. Такой, каковой является интерпретация Сенкевичем истории с мальчиком, взятым Е.П.Блаватской на воспитание.
И хотя имеется достаточное количество свидетельств, что мальчик был приёмным, г-н Сенкевич упорно навязывает читателю представление о легкомысленном и беспутном характере молодой Елены Блаватской. Вероятно, автору трудно себе представить, как можно жертвовать собой во спасение других. Он рассуждает о девственности Елены Петровны со знанием знатока, державшего свечку или, по крайней мере, её личного гинеколога. Последнее вернее, ибо он пишет, что рожала она ртом…. Читатель испытывает шок при чтении отвратительного по содержанию абзаца. Только замутнённое порочное сознание способно воспроизводить такие болезненные образы. И не важно, сон это, явь или нездоровое видение самого автора. Он вплетает это событие в канву книги, несмотря на существование свидетельств профессоров Боткина и Пирогова о физиологической невозможности для Е.П.Блаватской стать матерью (1862 г.). А вот результат ещё одного медицинского обследования: «Я, ниже подписавшийся, свидетельствую, что г-жа Блаватская, секретарь Бомбейско-Нью-Йоркского Теософического Общества в настоящее время лечилась у меня. … Как это показало подробное исследование, г-жа Блаватская никогда не была беременной, и, следовательно, не могла иметь детей, ни преждевременных родов. Доктор Опенгейм, Вюрцбург, 5 ноября 1885 года. Удостоверяют: Хюбе Шлейден, Франц Гебхард» [Цитируется по: Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.27. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Конечно же, Александр Сенкевич осведомлён и о том, что в архиве Теософского общества хранится паспорт, выданный Е.П.Блаватской и «опекаемому ею ребенку Юре для поездки в Тавриду, Херсон и Псковскую губернию сроком на один год» канцелярией царского наместника Кавказа. Датирован он 23-м августа 1862 года.
Но наш индолог отвергает все разумные аргументы и с удовольствием смакует сплетни, кстати, подхваченные одной солидной американской газетой, на которую Е.П.Блаватская в своё время подала в суд. Вот, что она писала: «Эта газета обвиняет меня в том, что в 1858 и 1868 годах я была представительницей «demi-monde» («полусвета»), что у меня была связь с принцем Эмилем Витгенштейном, от которого, как говорит газета, я имела незаконнорожденного сына. Обвинение, во-первых, смешное, но во-вторых и в-третьих, оно направлено и на других лиц. Умерший принц был давнишним другом нашей семьи. Последний раз я его видела, когда мне было 18 лет. До самой его смерти я переписывалась с ним и его женой. Он был двоюродным братом русской императрицы и никак не мог бы подумать, что на его могилу современная нью-йорская газета выбросит такую грязь. Мой долг требует от меня возражения против этого обвинения нас обоих, а также защиты чести теософии и всех тех, кто живет, руководствуясь ее учением. Поэтому я аппелирую к американскому суду и американским законам. Я отказалась от российского подданства в надежде на то, что Америка охраняет своих граждан. Пусть моя надежда не окажется напрасной» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.25. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Тем не менее, автор без тени сомнения приписывает Блаватской самые невероятные любовные похождения, наверное, эта тема ему особенно близка. И на связи с Э.Витгенштейном, а также рядом других лиц он настаивает особо. А вот, что думала Елена Петровна по этому поводу: «Невоздержанные на язык люди никогда не перестанут твердить, что все мужчины, когда-либо приближавшиеся ко мне, начиная с Мейендорфа и кончая Олькоттом, были моими любовниками... Но я считаю, что если адвокат или адвокаты, опираясь на сплетни г-жи Куломб, пишут такое оскорбление, которое означает не только проституцию, но и двоемужество, то это означает их желание опозорить человека. Прошу показать это нашему юристу, чтобы он поставил их на место и сказал им..., если они письменно не извинятся, то я подам на них в суд за клевету» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.25. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Приведу выдержку из ещё одного письма Елены Петровны Блаватской: «В том отвратительном письме (о котором в 1884 году г-жа Куломб утверждала, что она получила его от Блаватской в 1882 году) мне, несмотря на это, приписываются слова, что я оставила моего мужа, полюбив и вступив в связь с каким-то мужчиной (жена которого была моей сердечнейшей подругой и которая умерла в 1870 г., с мужчиной, который умер через год после своей жены и, которого я похоронила в Александрии) и, что у меня от него и других было трое детей!!! и прочее и т.д. Все это заканчивается просьбой не говорить обо мне никому. И тут же зачеркнутые фразы о том, что я никогда не знала Учителей, никогда не была в Тибете, что фактически я лгунья. Было бы лишь напрасной потерей времени все это опровергать» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.25. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
И последнее: «Доказательства того, что я никогда не была женою Митровича, а также и Блаватского, уйдет со мною в могилу – никого это не касается» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.25. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
За отказом Е.П.Блаватской освещать некоторые стороны своей жизни А.Н.Сенкевичу видятся какие-то мерзкие и недостойные поступки. Мысль о том, что есть вещи, которые не могут быть преданы разглашению ни при каких обстоятельствах, ибо непременно послужат пищей для разных домыслов или откровенных предательств (о чем и предупреждала в своих письмах Е.П.Блаватская), не укладывается в русло заданной схемы.
И ещё об одном сюжете, который наряду с выдуманными «похождениями» Елены Блаватской, является одним из стержней книги. Это письмо в Третье отделение Е.И.В. канцелярии, якобы написанное Блаватской, в котором она предлагает свои услуги этому ведомству. Во-первых, Сенкевич ошибочно называет это отделение жандармским. Отдельный жандармский корпус был присоединён к Третьему отделению Его Императорского Величества канцелярии, ведавшему иностранцами, и оставался отдельным управлением. Во-вторых, само письмо вызывает мало доверия, как по стилю, так и по содержанию.
Письмо датируется 26-м декабря 1972-го года. Неутомимая энергия в поисках Истины, глубокие интересы и познания, способность преодолевать самые трудные обстоятельства с мудростью просвещенной и высокодуховной личности, уже проявившиеся у Блаватской к этому сроку, никак не сходятся с ощущением убогости и депрессивности, остающимся после ознакомления с так называемым письмом в Третье отделение.
К тому же язык письма вызывает много вопросов. И это у писательницы, обладавшей исключительным литературным талантом! Истинный автор явно пытался подстроиться под стиль Блаватской, но эту искусственность скрыть не удалось. Странные слова, странные обороты речи. Вот несколько примеров. Реакция на обвинения в шарлатанстве: «было неполитично». Общество, организованное Блаватской в Каире, «рушилось через три месяца» вместо «разрушилось через…». «В 16 лет я сделала один поступок против закона». – «Сделала» вместо «совершила». Или «Я имела много историй за границей за честь Родины». По-русски было бы правильно написать: «Я много сражалась (боролась) за границей за честь Родины» или «За границей я отстаивала честь Родины».
К тому же, как заметил сам автор книги, в письме неверно указана фамилия человека, которого Блаватская очень хорошо знала: написано «Пашковский» вместо «Пашков», а также изменён возраст, в котором Елена фон Ган вышла замуж. Конечно, трактует Сенкевич эти странности не в пользу героини своей книги.
А вот ещё очень любопытный момент – описание деятельности якобы Блаватской в определенном временном отрезке после её замужества: «В эти 20 лет я хорошо ознакомилась со всей Западной Европой, ревностно следила за текущей политикой не из какой-либо цели, а по врожденной страсти <…> для чего старалась знакомиться со всеми выдающимися личностями политиков разных держав, как правительственной, так и левой крайней стороны» [А.Сенкевич. Блаватская. – М.: Молодая гвардия. 2010. – С.210]. Что-то трудно припомнить, чтобы Елена Петровна столь страстно интересовалась политикой. И уж совсем непонятно, как из под её блистательного пера могла выйти фраза с «выдающимися личностями политиков».
Но самое главное состоит в том, что в письме нет даже намека на её многочисленные путешествия (в тот же период) по Индии, Тибету, обеим Америкам, Японии, Индонезии и т.д., упоминаются только европейские страны (города, отдельные деятели), а также Египет и косвенно Турция. Почему? Разве у России, которой предлагались услуги, не было интересов в других частях света? Хотя бы в той же Америке? История говорит о другом. Скорее, те, кто стоял за этим письмом, не могли привести ни одной фамилии, ни одного факта, который обладал бы хоть какой-то степенью достоверности.
Любовь к России, которую Е.П.Блаватская, действительно, беззаветно и преданно любила, пожалуй, единственное, что можно перечислить из упомянутых в письме истинных моментов. Да и могла ли её чистая душа позволить написать, например, такие строки: «Занимаясь спиритизмом, прослыла во многих местах сильным медиумом. Сотни людей безусловно верили и будут верить в духов. … И потому каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными – для успеха планов моих – словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьезных их надежды, планы и тайны» [А.Сенкевич. Блаватская. – М.: Молодая гвардия. 2010. – С.210]. Но в том же письме написано: «посредством духов и других средств я могу узнать, что угодно, выведать от самого скрытного человека истину»…
Странно, не правда ли, Елена Петровна, активно предостерегавшая о вреде медиумизма, определившая его как «постоялый двор для развоплощенных лжецов», вдруг упоминает об этом болезненном свойстве применительно к себе, да ещё фактически («на три четверти») признается в мошенничестве, на котором её враги постоянно делали акцент?
А история с посланником кардинала? Только невежественный человек поверит в то, что ученица Махатм могла взять из рук этого человека 5 000 франков «за потерянное с ним время» и за посулы «бесподобного места в католическом Риме». Это она-то, начисто лишённая корысти и тщеславия, даже в основанном ею же Теософском обществе занимавшая лишь пост секретаря?
Можно принять за чистую монету подобные экзерсисы, если ничего не знать о подлинной жизни Елены Петровны Блаватской. Да и настоящий автор (скорее, авторы) письма, видимо, рассчитывал(и) именно на это, когда писал(и) от её лица: «В 1853 г. в Баден-Бадене, проигравшись в рулетку, я согласилась на просьбу…». Где же на самом деле была Елена Петровна в 1953 году? А она после путешествий по Северной и Южной Америкам еще в 1852 году отбыла в Индию, где провела два года. Затем, после неудачной попытки пересечь границу Тибета, куда в то время дорога европейцам была заказана, Елена Петровна возвратилась в Лондон. Через некоторое время её маршрут пролег в США, а затем через Японию и Сингапур – в Калькутту. В Баден-Бадене в рулетку играл явно кто-то другой, а тем более «добывал» какие-то «немецкие письма», хитро спрятанные «поляком Квилецким». И совет вернуться в Россию, предложить услуги Третьему отделению получила не Е.П.Блаватская, она, как мы уже поняли, находилась в это время в другой части света.
Ещё один пассаж из письма: «Жизнь не представляет мне ничего радостного, ни хорошего (снова не по-русски. – Т.Ж.). В моем характере любовь к борьбе, к интригам, быть может. Я упряма и пойду в огонь и в воду для достижения цели. <…> Может быть, узнав об этом письме, родные в слепой гордости прокляли бы меня. Но они не узнают, да мне и всё равно. Никогда ничего не делали они для меня. Я должна служить им медиумом домашним так же, как их обществу». Ну что тут скажешь? Тот же приём – подлить яду, замарать славную личность Е.П.Блаватской, искренне и трепетно любившую своих родных, жившей напряженной внутренней жизнью духовно устремленного человека, а потому знавшей истинную радость.
И последнее: «Если в продолжение месяца я не получу никаких сведений, то уеду во Францию, так как ищу себе место корреспондентки в какой-нибудь торговой конторе». Да, большое вместить в малое сложно, а тем более подняться до понимания эволюционных задач, проводником или исполнителем которых она была. Низвести Елену Петровну до конторской служащей можно, только как быть с реальностью, которая состоит в том, что в Париж Елена Петровна поехала не из прихоти стать корреспонденткой, а по указу Учителя, на что есть соответствующие свидетельства. Пресловутое письмо в Третье отделение высвечивает мелкую, убогую, разочарованную в людях и в жизни натуру. У Е.П.Блаватской иной масштаб и иные цели. Да, бывало, она испытывала нужду, но это была одна сторона её жизни, но была и другая – духовная, чего в рассматриваемом письме нет и следа.
Оговоры преследовали Елену Петровну, как гончие псы. Рассказывали самые невероятные истории о её пребывании в Европе. Кстати, свою лепту в это внесла некая мадам Себир, находившаяся в России вместе с Еленой Петровной именно в 1872 году (напомню, что этим годом датировано письмо), активно распространяя о ней клеветнические измышления повсюду, где только было можно. Не гнушалась она этим и ранее, в Египте, где Блаватская спасла её от голодной смерти. Такая вот своеобразная плата за добро. (В книге Сенкевича эта история перевернута, сделана необходимая для сюжета перестановка лиц). Так не эта ли мадам Себир является концом клубка, и только надо осторожно потянуть за ниточку, чтобы найти истинных авторов сочинения, называемого «письмо Блаватской в Третье отделение»? Не следует забывать и о том, что современницами Елены Петровны были и другие женщины с фамилией «Блаватская», участвовавшие, кстати, в революциях и других европейских событиях – Элоиза, Юлия, Наталья и другие.
Если внимательно читать письма самой Елены Петровны, её родных и друзей, то становится очевидным, из каких элементов сложен мрачный дом клеветы – письмо в Третье отделение. Желание придать достоверность письму, используя наиболее употребительные обороты, сыграло, в конце концов, против интриганов. Приведу для сравнения несколько цитат. Курсивом в них выделены словосочетания, на которые следует обратить внимание.
Из пресловутого письма: «Я принадлежу по рождению своему, если не по положению, к лучшим дворянским фамилиям России и могу вращаться потому, как в самом высшем кругу, так и в нижних слоях общества. Вся жизнь моя прошла в этих скачках сверху вниз. Я играла все роли, способна представлять из себя какую угодно личность…».
А вот письма, из которых были взяты нужные высказывания.
Из письма Блаватской от 23.11.1907: «…не я ли работала 40 лет не покладая рук, играя роли …» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.39. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Из дневника Г.Олькотта: «На следующий вечер, после обеда, Е.П.Б. объяснила нам и двум другим ее посетителям дуализм своей личности и закон, который это иллюстрировал. Она заявила напрямик, что может быть одной личностью в один момент и другой в следующий момент. Подтверждая это, она представила нам поразительное доказательство» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.39. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Из письма Н.А.Фадеевой: «Ее (Елены Петровны) друзья были сильно поражены, читая фрагменты из ее мнимой биографии, в которых говорилось о том, что её хорошо знали в венских, берлинских, варшавских и парижских высших и низших кругах, что ее имя замешано во многих приключениях и анекдотах того времени, когда по неопровержимым данным, имеющимся у ее друзей, она была далеко от Европы. Во всех этих анекдотах говорилось о ней, когда в действительности в них участвовали Юлия, Наталия и другие женщины с той же фамилией – Блаватская» [Цитируется по книге Мэри К.Неф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. Пер. с англ. Л.Крутиковой и А.Крутикова. – Гл.25. – http://www.theosophy.ru/lib/biogrhpb.htm].
Уверена, что разностороннее исследование приписываемого Блаватской «документа», скорее напоминающего характеристику, причем весьма негативную, и как бы специально рассчитанную на обнародование, поставит окончательную точку в этой несимпатичной истории.
В целом книга А.Н.Сенкевича оставляет ощущение большой грязной сплетни, растянутой разными ухищрениями на 439 страниц. Автор собрал грязное белье со всех исторических прачечных и предлагает нам его в качестве эксклюзивного товара. Невозможно прикрыть несколько перелицованное повествование Всеволода Соловьева, оклеветавшего Блаватскую ещё при жизни, оговоры и подтасовки супругов Куломб, предвзятое и преступное заключение комиссии Ходжсона, предпринятое им для Общества психических исследований, и опровергнутое, кстати, с извинением перед памятью выдающейся женщины, через столетие, – всё это собрано и подано как новинка.
Книга «Блаватская» ни в коей мере не может считаться достоверной, поскольку носит бездоказательный, надуманный характер, грешит предвзятостью, излишней эмоциональностью и прямой грубостью. Более того, такие книги тормозят познание: разрушая доверие к личности, они вызывают недоверие и к принесённой части научной и философской истины.
Ах, зеркало, чистое зеркало духа нашей выдающейся подвижницы! Оно оказалось роковым для А.Сенкевича, отразив все его душевные изъяны и изломы, всё невежество, то есть всю неспособность понять, усвоить или просто допустить, что человек может иметь чистые, некорыстные помыслы, может любить человечество и трудиться ради его блага, может любить истину и искать её повсюду. Его мировоззренческая позиция ярко выражена им самим: идеи ничего не стоят в сравнении с «многообразием» жизни. Поэтому не случайными были и остаются его нападки на Е.П.Блаватскую и Рерихов, общавшихся с Махатмами и трудившихся под их духовным Водительством.
